Сведущий читатель может не без оснований возразить, что сравнение этих двух персонажей нечестно, так как речь идёт о совершенно разных эпохах, жанрах и художественных приёмах в портрете. Да, пожалуй, и всё-таки при чтении «Собора Парижской Богоматери» и «Лолиты» трудно не думать об аналогиях — тем более, что они расположены на самом видном месте. Гюго, само собой, Набокова не читал. А вот Набоков Гюго — да. В свойственной ему манере он писал: «Я не люблю, когда на меня дышат перегаром романтизма, в котором чувствуются еще Марлинский и В. Гюго». Несмотря на то, что это упоминание комплементарным не назовёшь, всё-таки оно заслуживает внимания и учёта при дальнейшем рассмотрении темы. Удивительно и в то же время до банальности ожидаемо, как часто одержимость и любовь путаются в литературе. Путаются, разумеется, зачастую с намерением. Авторы прекрасно понимают, что и зачем они делают. Гюго осознавал, что воспылало в душе его мрачного священника при виде танцующей шестнадцатилетней цыганки; Набоков же, затеяв с читателем игру под названием «подлог-эвфемизм-лакуна», никогда не скрывал, кем является Гумберт Гумберт и что им движет. Мы — в особенности те, кто не успел прочесть сотню статей о «ненадёжном рассказчике», — склонны испытывать отвращение, но ещё смутную и такую неправильную жалость к «сломанным». Потому что, как бы гнусно они ни поступали, они являются страдальцами по крайней мере в собственном восприятии. Их же «мучительницы» — юные девушки, которые в силу «недалёкости и поверхностности» не способны оценить глубину и скорбность чувств отрицательных героев. Нет ничего опаснее слепого заблуждения! Между двумя персонажами есть принципиальная разница: Гумберт Гумберт мстит за Лолиту, Клод Фролло мстит самой Эсмеральде за отвергнутые чувства. Оба героя любят говорить о своих терзаниях, о пароксизмах страстного безумия, основанного на глубоко укоренившемся эгоизме. Мы знаем, что священник способен на великодушие (например, берёт на воспитание ребёнка-горбуна), но даже в самом благородном его поступке есть оттенок высокомерия. Его великодушие не рефлекторно, а рационально. Любовь Фролло противопоставлена любви Квазимодо — жертвенной, беззаветной. В образе же Гумберта в какой-то момент сливаются оба — священник и звонарь. Как ключевой персонаж Клод Фролло претерпевает серьёзную трансформацию. Из преданного церкви, одарённого умом человека, способного на любовь и благородство, он постепенно обращается в униженного и полупомешанного тирана, готового предать возлюбленную смерти, лишь бы не делить её ни с кем. Лолита и Эсмеральда не могли выжить: «любовь» отвергнутых отравляет жизнь героинь и лишает их жизнь альтернативного финала.